24 апреля состоялось очередное заседание семинара. С докладом “Внутренняя речь и дар говора (loquela)” выступил профессор Центра изучения религий РГГУ доктор психологических наук Николай Львович Мусхелишвили.

Открывая 142-ое заседание семинара, Сергей Сергеевич Хоружий отметил, что Николай Львович Мусхелишвили давно занимается исследованием католической мистики, в особенности мистики иезуитов и персонально — Игнатия Лойолы. В качестве редактора издательства Института св. Фомы, Николай Львович осуществил  публикацию ряда текстов самого Игнатия Лойолы — в переводе на русский язык, а также ряда новейших западных исследований, посвященных творчеству и личности этого католического мистика. В 2002 г. вышел специальный номер журнала “Punkta-Точки”, в котором как раз были опубликованы новые переводы работ Игнатия и ряд статей о нем. В частности в этом номере опубликован “Духовный дневник” Лойолы, который в сегодняшнем докладе Николая Львовича служит материалом для  исследования. С.С. Хоружий подчеркнул, что в первую очередь нас интересует мистика Лойолы в соотношении с мистическими и духовными практиками в православной исихастской традиции. С.С.Хоружий напомнил, что в синергийной антропологии существует определение духовной практики, выведенное на основе анализа исихастской традиции, с определенными критериями. И католические мистические практики не вполне этому определению удовлетворяют, то есть у нас есть основания говорить, что они не относятся к практикам духовным. Это сопутствующие практики, и появляется проблематика их сопоставления с иными мистическими практиками.

Но есть и более широкий контекст исследования католической мистики. В последнее время это — исследования, занимающиеся изучением феномена “духовных чувств”. На определенных (не начальных) ступенях религиозного опыта возникают различные изменения человеческих перцепций. Сегодня эта проблематика стала чрезвычайно актуальной и можно сказать “горячей темой” в исследованиях религиозного опыта. В том числе и в православии.

В январе проходила конференция ассоциации православных богословов с очень отчетливой и основательной повесткой обсуждения, где были выделены основные линии исследований в современном богословии. И специальная сессия была посвящена именно проблематике “духовных чувств”.

Феномены “внутренней речи”, о которых пойдет речь в докладе, напрямую не связаны с изменением перцепций, но тем не менее, опосредованно, это феномены, как говорится “соседствуют”.

Тематика духовных чувств не является узко богословской тематикой. Наука тоже очень этим интересуется. Это становится своеобразным фокусом соприкосновения различных наук. Появляются плодотворные топосы междисциплинарных исследований. Эти феномены изучаются и психологией, и биологическими науками и другими. В древней традиции существуют подробные описания мистического религиозного опыта. В современной православной жизни этого не так уж много — опыта, который воспроизводился бы в рамках традиции. Появляются какие-то новые форматы этого опыта, относящиеся неизвестно к чему, вне традиций. Поэтому сама проблематика “духовных чувств” стала очень интересной, а самого материала в современности практически мы не находим. И потому саму базу исследований приходится искать не в современных свидетельствах, а в древних описаниях. Один из самых известных и богатейших  источников по духовным чувствам — корпус писаний, распространявшихся под именем Макария Египетского (IV и, может, V век). Другие источники также относятся к ранним векам христианства. Кстати, их можно считать – и не специально православными, и не специально католическими,  — а это наследие единой Церкви. Хотя — это по большей части греко-язычные свидетельства, а потому в дальнейшем скорее вошли и были усвоены в традиции православия, нежели в католичестве.

В рамках антропологической проблематики, можно квалифицировать исследования феномена духовных чувств, как ключевую линию антропологического поворота, происходящего во всем поле гуманитарного знания.

Николай Львович Мусхелишвили во вступлении к докладу сказал, что будет анализировать дар говора, который фиксируется Игнатием Лойолой в “Духовном дневнике”. “Духовным дневником” И. Лойолы принято называть две небольшие тетради, куда Игнатий ежедневно записывал свои душевные переживания и размышления. Эти записи охватывают два периода: с 2 февраля по 12 марта 1544 г. и с 13 марта по 27 февраля 1545 г. Большая часть этих записей, по-видимому, была утрачена. По свидетельству о. Гонзалеса  де Камарра (ему Игнатий диктовал свою “Автобиографию”), Игнатий “показал мне толстенную кипу записей, добрую часть которых зачитал мне. В большинстве это были видения, посещавшие его…”. Жозеф де Гибер (1877-1942), исследователь католической духовности, отмечал, что наиболее известным исключением среди всех посещавших Игнатия видений является дар, отмеченный в “Духовном дневнике” с 11 по 28 мая 1544 г. и обозначенный латинским словом loquela — говор. Чем был этот говор, который Игнатий описывал как “внутренний и внешний”, “сладостный”, приятный для слуха, словно музыка, и в то же время обладающий смыслом и наставляющий Игнатия? Ответ на этот вопрос остается, согласно де Гиберу, — неясным.

Докладчик предложил рассмотреть “говор”, исходя из его места и роли в структуре текстов, произведенных, написанных Лойолой. При этом докладчик опирался на концепцию языка и — более узко — письма (в смысле порождения текста автором), текста, — Роллана Барта. Барт в своем эссе “Лойола” отвечает критикам, считающим тексты Лойолы “курьезной и убогой литературой”:  “Здесь мы сталкиваемся с затасканным мифом современности, согласно которому язык представляет собой лишь незначительный послушный инструмент для серьезных процессов, происходящих в духе, в сердце или в душе. […] Однако же, — продолжает Барт, — возможна и другая идея письма: не декоративная и не инструментальная… не вторичная, но первичная, предшествующая человеку, сквозь которого она проходит, обосновывая его действия…”. И сколь бы “духовными”, как говорит Барт, ни были тексты Лойолы, — то есть относящимися к сфере веры и религиозных чувств, а значит к сфере, недоступной для непосредственного “наблюдения” посторонним человеком, — тем не менее они основаны на письме, а потому:
…..во-первых, можно рассмотреть этот опыт вне зависимости от веры,
…..а во-вторых, можно получить доступ к этому внутреннему опыту, прочтя “дискурс Игнатия таким чтением, какое является внутренним для письма, а не для веры“.

Что же это за чтение, внутреннее для письма? По мысли Барта, текст можно рассматривать как речевую коммуникацию. Однако было бы наивно, продолжает Барт, считать, что книга это простая коммуникация между автором и читателем. Это сомнительно для любой книги, и уж точно не верно относительно текстов Лойолы. Важно еще понять, кем являются в этой коммуникации и автор и читатель. И если принять тезис, что текст есть единство акта общения, то почти всегда мы имеем дело с несколькими “текстами” в исходном тексте книги.

Далее докладчик подробно разобрал, какие “тексты-коммуникации” Барт выделяет в произведении Игнатия Лойолы “Духовные упражнения”. Их четыре:
буквальный (Игнатий – духовник, о том, как нужно давать наставления послушнику);
семантический (духовник – упражняющийся, это обращения к послушнику, но не в форме наставления, а в форме одаривания, это отношение дарителя и получателя дара, что подразумевает и определенный внутренний психологический настрой – ободряюще-нейтральный со стороны дарителя и доверительный со стороны одариваемого);
аллегорический (упражняющийся – Бог, как и духовник в первых двух текстах выступает в разных ипостасях – получателя наставлений и дарителя, так и упражняющийся выступает и как получатель и как отправитель, то есть сначала как получатель дара, а затем как воплощающий этот дар в действии, медитации,  при обращении к Богу);
анагогический (Бог-послушник, уровень постижения сокровенного смысла Священного Писания, то есть постижения “знака, высвобожденного божеством”, постижение языка Бога, выраженного либо молчанием, либо знаками благодати).

Все эти виды коммуникации имеют свой духовный смысл и свою душевную интонацию, выражаемую отношениями между отправителем и получателем текста. Однако все они объединены как этапы (уровни) единого движения стяжания общения с Богом. На каждом этапе отправитель текста вырабатывает специальный язык для того, чтобы сообщение было понято адресатом. Упражняющийся поднимается этап за этапом от буквы упражнений к их содержанию, затем к их осуществлению и наконец к постижению языка, знака, “освобожденного божеством”, то есть упражняющийся приходит к постижению языка, на котором он может обратиться к Богу. Но это означает, что, поскольку это язык,  адекватный для общения с Богом, постольку предполагается и ответ Бога на вопрошание молящегося. Барт пишет: «Бог — адресат языка, речами которого служат… молитвы, собеседования и медитации… На этот язык божество призвано откликаться: стало быть существует вытканный буквами “Упражнений” ответ Бога…» И чтобы найти этот ответ Бога стоит обратиться, по мысли Барта, к “Духовным дневникам” Игнатия Лойолы. Таким образом эти два произведения Лойолы оказываются связанными и смысл “Дневника” раскрывается в сопоставлении с “Упражнениями”, как Божественный ответ вопрошающему в качестве которого выступает сам Игнатий.

Далее докладчик подробно разобрал две модели коммуникации. Их отличие — в использовании принципиально разных каналов передачи информации. В первой модели задействован канал “Другой-Я”, в котором Другой — автор сообщения, а Я — получатель, при это адресат принципиально отделен от адресанта. Во второй модели используется канал “Я-Я”, где адресат с адресантом не разделены, это то, что мы называем автокоммуникацией. В это модели восприятие сообщения от внешнего источника ассимилируется получателем в качестве внутренней речи. Согласно Лотману, внешний источник здесь выступает не как отправитель сообщения, а “как стимулятор развития мысли”. В автокоммуникации не происходит приращения информации, здесь происходит изменение личностного горизонта, в котором осмысляется и присваивается уже наличная информация, и в этом процессе происходит изменение состояния самого адресанта и, в конечном счете, его личности. Большой вклад в исследование феномена внутренней речи внесли советские психологи: Л.С. Выготский, Н.И. Жинкин, А.А. Леонтьев, Е.Н. Соколов и др. Лев Семенович Выготский, рассматривая развитие мышления и высших психических функций, сформулировал ряд принципиальных положений. Согласно его теории психическая функция появляется в процессе развития дважды: сначала в интерпсихическом плане (а применительно к речи как внешняя речь), а затем — как интериоризованный вариант внешней функции (т.е. как внутренняя речь).

Далее докладчик остановился на описании процесса интериоризации и особенностях внутренней речи. В процессе интериоризации внешняя речь претерпевает значительные трансформации. Современные исследователи выделяют несколько уровней трансформаций (в частности, Чарлз Фернихоу выделяет 4 уровня интериоризации речи). Процесс трансформации заключается в редуцировании произносительной стороны речи, редуцированием акустических и структурных качеств внешней речи. И в то же время, согласно концепции Л.С. Выготского, внутренняя речь, несмотря на сжатость и редуцированность, сохраняет диалогическое качество рассуждения, поэтому мышление пронизано другими голосами, презентирующими различные взгляды на мир, с которыми сталкивался человек. Внутренняя речь одновременно удерживает “чужие и свои” голоса, сохраняя способность к самоидентификации. При особых условиях и в сложных ситуациях может происходить, по определению Н.Л. Мусхелишвили, “сбой в самоопределении”, и тогда голоса внутренней речи могут восприниматься как “голоса других”. Оставляя в стороне вопрос о триггерных условиях, запускающих этот “сбой”, можно сказать, что такой психологический механизм лежит в основе феномена говора.

Последовавшая за докладом дискуссия во многом концентрировалась вокруг вопросов о “сбое” в самоидентификации.