9 февраля состоялось очередное заседание семинара “Феномен человека в его эволюции и динамике”. С докладом «К определению “постсекулярного”» выступила доктор философии Кристина Штёкль (Университет Тор Вергата, Рим) .  

 

Предваряя доклад С.С. Хоружий отметил, что данное заседание семинара является одновременно и вступительным заседанием к совместному российско-итальянскому исследовательскому проекту “Политика, культура и религия в постсекулярном обществе”. Проект был инициирован доктором Кристиной Штёкль, обсуждался и принят Институтом синергийной антропологии . Идея, выдвинутая доктором Штёкль, представляет интерес и для синергийной антропологии. До сих пор на семинаре не говорилось о постсекуляризме, но по существу эта тема присутствовала здесь с самого начала. Очевидно, что тематика синергийной антропологии лежит внутри постсекулярной парадигмы.

Хотя еще нет отчетливого определения термина “постсекуляризм” (определению этого термина и посвящен сегодняшний доклад), тем не менее ясно, что речь идет о выработке нового типа отношений между религиозным и секулярным сознанием на сегодняшнем этапе развития общества.
Прежние отношения строились в рамках светской “наступательной” идеологии. Секуляризм опирался на предположение, что религия – это “уходящее прошлое”, и религиозность сознания будет постепенно уменьшаться до полного исчезновения. Однако этого, как мы видим, не произошло.

Новый тип отношений между секулярным и религиозным строится на отказе, прежде всего, от негативной установки по отношению к религиозному сознанию. Позитивная же установка выражается в  признании того факта, что религия – это имманентный аспект общественного сознания, который не уходит и не уйдет в принципе. Очевидно, что эти аспекты общественного сознания не могут существовать изолированно и должны выстраивать между собой диалогические отношения.

В этом повороте заложен важный антропологический смысл. Ясно, что отказ от категорической оппозиции “религиозное – безрелигиозное” связано с переменами в структурах личности современного человека, с существенным антропологическим процессом, рассмотрением которого и занята синергийная антропология.

Доктор Кристина Штёкль отметила, что в последние 20 лет и в политологии, и в социологии много говорится о “возвращении религии”. Под этим словосочетанием подразумевается, что религия претендует на обладание “собственным голосом” в сфере публичности. В политилогических и социологических теориях Модернити было принято считать, что религиозность существует в частной жизни, присуща индивидуальному сознанию. История модернизации общества рассматривалась такими теориями как процессы демократизации, индивидуализации, функциональной дифференциации и секуляризации. Однако сегодня социологи соглашаются с тем, что религия —  часть более широкого понимания современной эпохи.

Первоначально возврат религии интерпретировался исследователями как “нападение” на концепцию Модернити, как “впадание” в предшествующее состояние, архаизация общества. Этот смысл связывался с термином де-секуляризация, что впервые отчетливо сформулировал Питер Л. Бергер в начале 90-х годов ХХ века. Бергер описывал де-секуляризацию как “атаку фундаменталистов” на современный миропорядок. Де-секуляризацию он понимал именно как возвращение к предыдущему состоянию общества. Это понимание опирается на представление о принципиальной несовместимости религиозного и секулярного. Однако, как подчеркнула Кристина Штёкль, ей хотелось бы представить иное понимание отношения секулярного и религиозного. И здесь уместно воспользоваться термиином постсекуляризм, отражающим иное содержание феномена “возвращения религии”.

В постсекулярном обществе религиозность уже не будет той же самой, что и в пре-секулярном мире. Да и секулярное общество (что показывают нам различные примеры из времени Модернити) на поверку содержат в себе элементы религиозности. Возникает законный вопрос: а такое уж оно “секулярное” современное общество?  В этом смысле можно говорить о том, что секулярное и религиозное в обществе сосуществовало во временном контексте всегда, только это сосуществование было имплицитно, скрыто. 

Анализируя исторические примеры устройства разделения Церкви и государства, мы видим, что это разделение никогда не было “чистым”, на самом деле секулярное общество существовало в рамках христианского мира и традиции, как бы “не замечая” этого. Столкнувшись “лицом к лицу” с другими религиями, и в частности с исламом, оно стало учитывать факт множественности религий, “плюрализовалось”. В этом смысле можно говорить, что общество осознало, раскрыло имплицитно существующую религиозность как вектор своего развития.

Ключевой проблемой современного общества является его “плюрализация”. Плюралистическое общество существует в поле многих напряжений. Их можно рассмотреть и типологически охарактеризовать, разнеся по различным “топикам”. В докладе вделяются следующие:
– философско-нормативная;
– политологическая, историческая, социологическая;
– феноменологическая.

Далее Кристина Штёкль более детально остановилась на типах существующих в современном обществе напряжений. В философско-нормативной топике постсекулярное проявляется как напряжение между гегелевской и кантовской интелектуальными традициями; в научно-дисциплинарной топике – как напряжение между моделью и практикой, а в феноменологической топике постсекулярного — как напряжение между индивидуальным и коллективным опытом.

Дискуссия

В дискуссии, помимо руководителей семинара —  д. физ-мат. наук Сергея Сергеевича Хоружего и д.искусствоведения Олега Игоревича Генисаертского, приняли участие:
– Александр Иванович Кырлежев, научный консультатн Богословской Синоидальной комиссии РПЦ;
– Григорий Борисович Гутнер, д. философских наук, ведущий научный сотрудник ИФ РАН, зав. кафедрой философии и гуманитарных дисциплин Свято-Филаретовского Института;
– Анатолий Валерьянович Ахутин, к. хим. наук, преподаватель философского факультета РГГУ;
– и другие участники семинара.

Александр Кырлежев обратил внимание присутствующих на то, что феномен “модернити” не имеет четко очерченных границ. В социологии нет ясного понимания “нормы модернизации”, а  потому не ясно и какие феномены можно соотносить с представлением о постсекулярном. Если мы за образец модернити возьмем США, то получится одна картина, если Европу, то другая. Поэтому анализ современного общества стоит дополнить таким параметром, как масштаб. 

Характеризуя выступление доктора Кристины Штёкль, С.С. Хоружий подчеркнул, что в докладе речь шла не о социологическом представлении “современного” и “постсекулярного” общества, а об определении самого термина “постсекулярное”, о его глубинном философском содержании. Приставка “пост” здесь трактовалась как нечто значащее, требующее радикального изменения в понимании и религиозного, и секулярного сознания. Доклад – это начальная точка в концептуализации термина, а его дальнейшая эксплуатация – иная задача, которая докладчиком не ставилась.

Григорий Гутнер поблагодарил докладчика за интересную модель, представленную в докладе. Он заметил, что ракурс, в котором докладчик рассмотрел постсекулярность, оказался весьма неожиданным. После того, как “постсекулярное” было введено как сосуществование двух типов сознания, жизни, практик, ожидалось, что “напряжение” будет трактоваться как различные отношения между этими типами сознания. Однако в докладе было представлено иное понимание и классификация существующих напряжений: они обитают в совсем иных плоскостях и топиках. Это очень интересный подход к пониманию и человека, и общества. Очерченные в докладе “напряжения” –  универсальны, их можно обнаружить во многих ситуациях. И здесь, как отметил Григорий Борисович, возникает вопрос: не теряется ли при этом специфика собственно “постсекулярного”? Рассмотреть это было бы интересно.
Еще одна грань, на которую обратил внимание Григорй Гутнер, связана с представлением Хабермаса об отношении секулярного и религиозного дискурсов. Это отношение, по мысли Хабермаса, не может быть сведено к простой толерантности. Речь идет о принятии со стороны секулярного дискурса той аргументации, которая разворачивается внутри дискурса религиозного, и о соответствующем обратном отношении. Однако вопрос о том, как это возможно, по мнению Гутнера, остается открытым, ведь религиозный дискурс претендует на тотальность и внутри себя исключает какую-либо плюральность. Тем не менее, при дальнейшей “расшифровке” постсекулярности этот вопрос требует ответа.  

Анатолий Ахутин  также согласился, что вопрос о том, где и как существуют “напряжения”, является ключевым. Если они, попросту говоря, существуют как отдельные сознания, то в этом случае вопрос сводится к проблеме коммуникации, и здесь все понятно. Тогда постсекулярность означает установление новых отношений, основанных на принципе политкорректности, и является предметом рассмотрения социологов. Но как только это напряжение мы начинаем рассматривать не в социальном плане, не объектно, то есть в “одном” сознании, то оно (напряжение), действительно, оказывается философски содержательным, контент-напряжением, причем радикально проблемным. Иными словами, разум – виновник секуляризации, постоянно натыкается внутри себя на какие-то свои религиозные аспекты, а мысль внутри религиозного дискурса продолжает сомневаться и разрушать всякие фундаменты.  И если это так, то значит требуется изменение и того, и другого.  

 

Олег Игоревич Генисаретский наметил несколько линий развития сюжета постсекулярности. Во-первых, результативность “сосуществования” религиозного и секулярного может выражаться в двух типах “результатов” – в зависимости от того, в каком ключе будет решаться проблема их взаимодействия – в ретроактивном (или “интерпассивном”, в терминологии Славоя Жижека) или проактивном. В первом случае это будет практикосообразное решение: когда секулярное и религиозное сознание на практике “притрутся”, адаптируются друг к другу, произойдет некое “социальное обучение”. Во втором же случае возможно мы получим “интеллектуальное приращение”, если религиозная мысль, которая сегодня рассматривается как нечто маргинальное, относящееся к прошлому, будет наконец “продвинута” в публичное культурное  пространство. Богословско-религиозное мышление  — интеллектуальная традиция, равномощная философской (если не превосходящая ее), и оно должно быть восстановлено в правах.
Во-вторых, Олег Игоревич отметил, что процесс взаимодействия секулярного и религиозного обладает признаками векторности, интенциональности, но у него нет телоса, нет фиксированной цели.  Скорее всего это процесс перехода к некоему новому фазовому состоянию, которое будет характеризоваться новым равновесием сил, установлением новых правил коммуникации и регламентов. Само движение не предопределено, и точка зрения социальной адаптации – это предел определенности, которой мы можем оперировать. Реальность этого процесса не является, по мысли О.И.Генисаретского, парадигмальной. В этом смысле, вероятно, нельзя говорить, что существует какая-либо постсекулярная парадигма. Ключевым словом в концептуализации этого процесса является “напряжение”. Это  — энергийная характеристика, но она нуждается в дешифровке через интенциональность и интенсивность действия. Исследование необходимо, чтобы дойти до внятного понимания, а возможно ли вообще здесь какое-либо целеполагание? Ответ совсем не очевиден.
В-третьих, Олег Игоревич кратко остановился на особенности российской ситуации в понимании “постсекулярности”.

Подводя итоги дискуссии, С.С. Хоружий еще раз подчеркнул, что доклад – отправная точка и его задача очистить от ненужных наслоений и смыслов базовые понятия. Все поднятые вопросы – это направления для дальнейших исследований, а ответов на них пока ни у нас, ни у доктора Штёкль нет.

 Аннотация доклада

В докладе предлагается некоторое определение термина «постсекулярное».
Отвергаются два следующих способа понимания постсекулярного:
1) понимание постсекулярного в смысле «де-секуляризации», то есть отступления в состояние,
   предшествующее современности, «модернити»;
2) понимание в смысле «после-секуляризации», то есть перехода к режиму, возвращающему общество
   вновь к господству религии.
Вместо этих способов понимания термина, предлагается трактовать “постсекулярное” как условие сосуществования секулярного и религиозного, их принадлежности к одному и тому же времени (contemporality).
Концептуализация такой трактовки может проводиться в трех направлениях:
нормативном, социологически-политически-историческом и феноменологическом.
В каждом из этих направлений возникает специфическая оппозиция:
– между кантовской и гегелевской традициями в нормативном постсекулярном;
– между  моделью и практикой в социологически-политически-историческом постсекулярном,
– и наконец, между индивидуальным и коллективным в феноменологическом постсекулярном.

Аннотация (англ. яз.)

“Defining the postsecular”

This paper proposes a definition of the term “postsecular”. It discards two possible modes of understanding the “postsecular”: the understanding that the postsecular means de-secularization, a falling-back into a kind of pre-modernity, and that it means post-secularity, a regime-change that brings society back to religion. Instead it suggests to understand the postsecular as a condition of contemporarality / of co-existence of the secular and the religious, which can be conceptualized in three dimensions: normative, sociological-political-historical, and phenomenological. Each of these three dimensions is characterized by a tension: Kantian vs. Hegelian tradition in the normative postsecular; model vs. practice in the sociological-political-historical postsecular; and individual vs. collective in the phenomenological postsecular.

О докладчике

Кристина Штёкль

доктор философии (PhD),
научный сотрудник Центра  изучения религиозных и политических институтов
в постсекулярном обществе при Университете Тор Вергата (Рим). 

Образование

Окончила Университет Инсбрука, защитила дипломную магистерскую работу
в Центральном Европейском университете, и диссертацию по PhD в области философии
на философском факультете Университета Тор Вергата (Рим). 

Область интересов

Пути развития православной традиции и культуры на Западе и Востоке, соотношение политики
и религии в становлении современного мира.

Публикации

Автор монографии «Community after Totalitarianism. The Russian Orthodox Intellectual Tradition and the Philosophical Discourse of Political Modernity». Frankfurt et al.: Peter Lang, 2008

Автор целого ряда статей о политике и религии в постсекулярную эпоху.

На русском языке можно ознакомиться с некоторыми публикациями:
– Сообщество после субъекта. Православная интеллектуальная традиция и философский дискурс политического модерна. // Вопросы философии, 2007, № 8. С. 34-46.
– Синергийная антропология и свобода. // Философские науки, 2008, №2. С. 68-81
– Постсекулярная субъективность в западной философской дискуссии и православное богословие. Доклад на Международной конференции «Философская теология и христианская традиция» (Москва, 1-3 июля, 2010), опубликованного на сайта Богослов. Ру