15 октября состоялось  очередное заседание семинара. С докладом на тему “Антропология власти: Александр I” выступил известный историк культуры, писатель, кандидат богословия Василий Георгиевич Моров.

Руководитель семинара С.С. Хоружий во вступительном слове отметил: может показаться, по предварительному резюме доклада, будто семинар начал заниматься политической историей. Однако, оставляя в стороне всякие монархические интерпретации, следует подчеркнуть, что с антропологической точки зрения, абсолютный монарх — не простой смертный. У этого человека его антропологические, религиозные и прочие практики отличаются одним исключительным свойством: все они одновременно являются практиками политическими. Монарх являет собой фокус, в котором антропологическое и политическое совпадают. Он есть антропология, явленная как политика, и тем самым он есть антропологическая сингулярность. Именно в таком антропологическом ключе докладчик и предполагает рассматривать царствование Александра I. Докладчик предлагает комплексное рассмотрение этого феномена в контексте современной интегральной антропологии.

Кроме этого предуведомления, С.С. Хоружий высказал и особую просьбу к докладчику. Поскольку речь явно будет идти о либерализме, либеральных воззрениях, то здесь хорошо бы предварительно указать, какое именно предметное содержание — историческое, политическое, философское — в эти понятия вкладывается. Причина появления такой просьбы проста: эти понятия в сегодняшнем публичном дискурсе стали политическим жупелом, под гражданскими правами понимается невесть что, и само их содержание рискует затеряться. Либерализм сегодня столь чувствительный предмет, что приходится специально оговаривать, что под этим термином понимается.

Василий Георгиевич Моров прежде всего пояснил, почему он будет вести речь именно о фигуре Александра I в связи с темой “Антропология власти” и с антропологическими идеями, развиваемыми в семинаре.

Работы Сергея Сергеевича Хоружего говорят нам о том, что слово о Человеке как таковом имеют смысл, если оно претворяется в свидетельство о конечном единстве человеческого естества и Евангельского Слова. Другими словами, человеческий удел, судьба, человеческая свобода — это динамический процесс. При этом попытка описать человеческое естество в эссенциальном ключе оказывается несостоятельной, поскольку сущность человека не удается утвердить в вечности. Человек в процессе “изживания” своей жизни призван стать чем-то большим, чем человек. Чего-то утвержденного в вечности применительно к человеку (на чем основывается европейский гуманизм) отыскать не удается. Человек, достигший обожения, спасшийся, это больше, чем человек. И если это задание осуществить не удается, то в вечности осуществляется другой процесс — конечной гибели. И там человеческой сущности не остается.

Итак, судьба человека — динамический процесс, по отношению к которому хотелось бы понять, как этот процесс сказывается на ключевых социальных институтах: права, государственности и других. Что происходит с этими институтами, когда человек осуществляет свое базовое задание движения ко спасению? И в контексте этого вопрошания наиболее интересной для анализа фигурой является человек, наделенный всей полнотой власти. Исторически такой фигурой является монарх. И если он выполняет свое предназначение не только как монарх, но и как человек, то интересно посмотреть, что происходит при этом с практикой власти, какие метаморфозы при этом власть претерпевает.

Попытка прямого феноменологического описания в данном случае фактически обречена на неудачу из-за необходимости обработки огромнейшего исторического и фактографического материала. Василий Георгиевич предложил альтернативный подход к исследованию данного вопроса. Можно попытаться  найти исторический прецедент, который задаст некий образец, парадигму для понимания той феноменологии, которая возникает на пересечении антропологического и властного, социального измерения. Поскольку мы говорим об этом из нашей русской культуры, то такой прецедент желательно обнаружить в истории России.

На эту роль, по убеждению докладчика, подходит фигура российского монарха Александра I. С одной стороны, Александр I являлся “порождением” эпохи Просвещения уже в силу своего воспитания: одним из его воспитателей был  Фредерик Сезар Лагарп, который никогда не скрывал своей принадлежности к просвещенческой традиции и ознакомил юного Александра с идеями французских просветителей. А с другой стороны, Александр в какой-то момент своей жизни сумел полноценно осмыслить свое призвание как христианина. То есть стал мыслить свое монаршее положение как задание на спасение, причем не только для себя, но и для своих подданных, и для всего христианского мира.

Далее докладчик подробнее рассмотрел жизненный путь и характер политической деятельности монарха, сопоставляя его личные прозрения и рецепции исторических событий, представленные в письмах и мемориальных документах, с его замыслами, социальными и политическими проектами по переустройству российского общества, которые он пытался, чаще безуспешно, осуществить. Василий Георгиевич также прокомментировал причины, по которым замыслы императора не могли до конца осуществиться.

В частности, докладчик рассмотрел особенности либерального процесса в России того времени. По мысли докладчика, либеральный процесс — это процесс обретения гражданских прав, который начался в России с середины 18 столетия, когда Петр III в 1762 г. издал “Манифест о вольности дворянства”, по которому русское дворянство обрело полноту гражданских прав. Василий Георгиевич перечислил, что в данном случае понимается под “гражданскими правами”: 1) гарантированная защита легально приобретенной частной собственности; 2) свобода распоряжения этой собственностью; 3) равенство перед законом и наличие справедливой судебной системы; 4) отсутствие частно-правовой зависимости, то есть зависимости человека от человека. Понятно, что институт крепостного права был не совместим с идеями гражданского общества. И это была ключевая проблема. Во времена Александра I и в Европе ключевая проблема гражданских прав сводилась к вопросу: как распространить гражданские права на все общество? Когда все общество получит гражданские права, тогда можно будет думать и о правах политических. В противном случае, когда политические права даются в отсутствии гражданских прав, то они (политические права) превращаются в фикцию.

Русские монархи также понимали, что после появления “Манифеста о вольности дворянства” гражданские права нужно распространять дальше. Екатерина делает следующий шаг, дарует гражданские права городам, и задумывает подписать жалованную грамоту казенным крестьянам, но не успевает осуществить этот проект. Александр I также принимает эту линию, но отмена крепостного права не могла состояться в то время, потому что общество не было к этому готово. Докладчик сослался на исследование П.Б. Струве “Крепостное хозяйство”, в котором показано, что крепостное право в России того времени еще не “выработало” свой экономический ресурс, не стало “экономически неэффективным”, а потому проекты по его отмене были неосуществимы.

Аннотация доклада

Аудиофайл доклада